Ты сама понимаешь, что переправа – нелегкое дело при такой массе народа. Переправиться удалось через 2 дня. У папы была частная лошадь, которую они купили вместе с товарищем еще в Одессе. На этой лошади двумя семьями добрались до Бердянска, где предназначено было продолжать работу пединститута и университета. Ведь Бердянск далеко от границы. Не предполагали, что немцы станут так быстро наступать. Но в Бердянске уже вовсю шла эвакуация. Группа наша, с которой вышли из Одессы, фактически распалась, и дальше выбирались на свой страх и риск. У нас на пути были Джанкой, Ейск, еще какие-то пункты. Форсировали разные речки, однажды ночью переправлялись на пароме со стадом коров.
Из Ейска поехали эшелоном до Сталинграда. Ехали в теплушке. Это была удача, хотя было очень тесно, даже сидячих мест не хватало. Но мы с мамой сидели. Молодежь открывала дверь теплушки, и мы по очереди сидели в дверях, свесив ноги наружу, а чтобы не упасть во время дремы, протягивали поперек двери связки ремней.
Но многим пришлось ехать на открытых платформах, под этим жгучим солнцем. Так ехали еврейские семьи из Умани, и когда шел дождь, мы забирали малышей к себе. Мне досталась девочка Фаня 3 лет, с которой мы разговаривали на идиш.
В эшелоне ехали примерно 6 суток. За это время в нашей группе умерли 2 пожилых человека…
- Одесса к этому времени уже была окружена?
- Одесса была тупик. Железнодорожный тупик. Все пути были перерезаны еще в июле. Там был гарнизон, оборонялись отчаянно, бомбы рвались непрестанно, громадное число домов было разрушено, но, скорее, не от бомб, а от ветхости. Город ведь построен из известняка, материала хрупкого. Кто-то вспоминал, что в развалинах дома нашли статую, а оказалось, что это труп мальчика, засыпанный известняком. Одессу Красная Армия оставила в октябре, отправляясь морем в Севастополь.
- Кажется, в Одессе стоял румынский гарнизон?
- Это были смешанные румынские и немецкие части. Немцы не доверяли румынам полностью. А люди – те, что остались в городе, многие погибли…
В Сталинграде мне запомнилось событие – в универмаге купили шапку-ушанку. Это тот самый универмаг, из которого полутора годами позже вышел сдаваться Паулюс!
А ушанка мне потом хорошо послужила. В Башкирии зимой она меня спасала, наряду с меховым воротником, который я во время сборов в Одессе спорола со своего зимнего пальто. Ведь старались брать самое необходимое и полегче. Вот я и взяла этот воротник и мамино летнее пальто. На работу приходила так: сначала ватник, поверх него – мамино летнее пальто. На шею поверх пальто надевался воротник с меховыми помпонами. Этот наряд венчала ушанка из сталинградского универмага. Колоритное зрелище. Учителя говорили: Мая Исааковна вылезает из своей капусты.
В Сталинграде выяснилось, что работы для нас не предвидится. Надеялись, что здесь можно будет учиться и работать. Я-то учиться вообще не собиралась, в каждом городе сразу бежала в военкомат проситься на фронт. И не я одна, как ты понимаешь. Получали отказ, и ехали дальше на восток. В Сталинграде надо было решать: ехать на юг в Ср.Азию или плыть по Волге на север.. Выбрали север из-за мамы, боялись среднеазиатской жары из-за ее больного сердца.
С трудом попали на теплоход, скученность была страшная. Ехали, конечно, в трюме. На более удобных местах старались разместить семьи военных. А в трюме уже находились польские евреи – в полной темноте зажигали свечи. Раздавались молитвы.
Я была простужена. Камское устье оказалось первым местом, где не было затемнения. До сих пор помню, что там удалось купить пиво, люблю его до сих пор. Беженцев подкармливали, была организована какая-то еда. Помню морковные пирожки. Однажды папе повезло купить кусок колбасы.
Маршрутом Волга-Кама-Белая добрались до Уфы. Родители немедленно отправились в Наркомпрос и выяснили, что и здесь работы нет. Нас опередила Украинская Академия наук!
Уфа меня поразила обилием русских книг, которых очень не хватало в Одессе. Там даже Маяковский был на украинском. Моих денег хватило только на книжечку Льва Кассиля «Маяковский начинается».
Начинался октябрь. В расчете на работу в школе нам посоветовали на юге Башкирии райцентр Ермолаевку (сейчас это город Ермолаево). С преобладающим русским населением, русской школой. Полагали, что работа будет для мамы - немецкий язык. Папа тоже надеялся что-нибудь найти. Ну, а я думала об армии.
Путь был не близкий. Грузовики застряли в жирной башкирской грязи, нас вытаскивали тракторами. Там даже телеги были с высокими колесами. Было уже холодно, мы мерзли. И пока мы там торчали, для поднятия настроения я читала вслух населению грузовиков и водителям стихи поэтов-футуристов из книжки «Маяковский начинается».
По приезде всё оказалось иначе: «немец» в школе уже был, а вот математиков и физиков не хватало: мужчины ушли на фронт. И мне -18-летней! – достались в огромном 10-м классе все три математики, физика и астрономия. Плюс физика в двух 9-х и двух 8-х плюс классное руководство в 8-м. Оплата была мизерная, т.к. у меня ни диплома, ни стажа. Папе дали историю в 10-м классе. Мы всей семьёй подали заявления в армию. И маму зимой мобилизовали как знающую немецкий язык. Везли ее в Уфу на телеге. Морозы были сильные, кучер дал ей ватное одеяло. Но в Уфе всё же разобрались, и ее отправили назад тоже телеге, с тем же одеялом.
В райцентре карточек не полагалось, местные жили огородами. Главная наша пища была тыква.Без жира и сахара. И все равно я помню, какая она была вкусная.
В школе я пропадала до ночи. Особенно близки мне были десятиклассники - мои ровесники. До сих пор помню большую часть их фамилий и даже как они сидели в классе, а я непрерывно ходила между партами, тем более, что в школе было холодно, даже чернила замерзали. Однажды попросилась на урок к папе и с удивлением увидела, что вот он сидит спокойно, и дети его слушают…
До войны я училась в школе радистов, но не успела ее закончить – она была 2-годичная. Когда началась война, мы с мамой записались на курсы медсестер. И хотя они были краткосрочные, окончить их не успели. Поэтому вдобавок к работе в школе я продолжила учебу и закончила школу медсестер при районной больнице - там была богатая медицинская практика. Прошли всё – ожоги, травмы, операции, и даже роды.
В апреле 1942 г. стало известно о женском комсомольском наборе в зенитную артиллерию. Из нашего райцентра набралось добровольцев 19 чел, часть эвакуированных. Меня не хотели отпускать и школа и райздрав -. поскольку я уже была медсестрой. Но настроение было боевое, все были в состоянии душевного подъема. Я стала срочно сдавать дела, и 5 мая на нескольких телегах мы отправились в Уфу.
